— Платье её Величества… О нет, я испортила его! А бал уже через две недели!
Камеристка смотрела на дыру, прожженную утюгом на богато расшитой юбке императрицы, и перестала дышать. Что делать? Что же делать?
Софья в ужасе металась по комнате, заламывала руки, ругала себя на чём свет стоит, но выхода не находила…
Отворилась дверь, и её Величество вошла в комнату переодевать утреннее платье перед прогулкой.
Софья кинулась ей в ноги и, глотая слёзы, призналась во всём.
— Дитя моё, — сказала императрица, грустно осмотрев обугленную вышивку на выписанном из Франции наряде, что так нравился ей. – Твоя невнимательность непозволительна. Но мне нравится, что ты нашла смелость во всём признаться и не обвинила во всём других слуг. И если ты найдешь мастера, что успеет сшить наряд не хуже – я прощу тебя. А теперь помоги мне одеться и ступай. Бог тебе в помощь.
Дрожащими руками Софья еле справилась со шнуровкой, чуть не испортила её Величеству прическу застрявшей в волосах пуговицей от юбки и раза два наступила императрице на шлейф. «Я не справлюсь», думала она; «всё пропало», говорила она себе, и каждое неловкое движение убеждало её сильнее в своей никчемности. Она только получила эту должность и была так счастлива оттого, что сможет прокормить семью!
«Но что мои беды, — подумала вдруг Софья, когда осталась одна, — по сравнению с бедами императрицы. Грядет война, и ей надо решать судьбу целого народа! А я умудрилась испортить единственное её удовольствие – возможность блистать на балу в самом красивом платье…»
Софья не знала, с чего начать и куда бежать. Ей было страшно за свою судьбу. И ноги сами понесли её в самое надежное и уютное место, которое она знала во дворце – кухня, где прислуживала её ближайшая подруга.
— Ты камеристка её Величества. И если тебе доверили эту должность, значит, ты справишься.
Эти простые слова подарили Софье столько сил, что за день она посетила не меньше десяти лучших мастеров Петербурга. Правда, толку от этого не оказалось.
— Вы с ума сошли! Две недели! Да за этот срок я и с корсетом не управлюсь. Это вам не провинциалке шить, два стежка и пуговка, а самой императрице! Да там отделки на целый год!
— Ну нет, мне ещё дорога голова на плечах, милочка. Лучше, чем из Франции, да за две недели?..
— Подите-ка вон, милая, не бередите душу. Такой заказ! Мечта, а не заказ! Но увольте, сейчас это форменное издевательство. Идите вон.
Долго Софья не могла уснуть и проливала слезы на подушку. Всё пропало. Пропало. Пропало…
Ей приснился сон.
Бронзовый канделябр о четырёх свечах — такой красивый, изящный, что сердце защемило от приятной тоски по чем-то далёкому и прекрасному. Она держала его в руках и шла по лесу, следовала за молодым оленем, что вёл её за собой. Благородный зверь исчез, будто его и не было, возле маленького деревянного домика. В резных оконцах так уютно мерцал огонь от множества свечей! Софья подошла ближе, и сердце её замерло – подле окна стояла швейная машина, а позади неё – манекен. И какое удивительное платье царствовало на нём!..
Поутру Софья всё думала про свой сон. «Найти бы тебя, чудесный домик с самым красивым платьем для императрицы!»
Ей надо было ехать к новым мастерам, и не самым блистательным – блистательные закончились уже вчера… Но перед этим – на кухню к подруге. Та обещала собрать для неё узелок с пирожками и яблоками на долгий день в разъездах. За завтраком Софья рассказала про свой удивительный сон.
— Канделябр, говоришь? – В мистическом ужасе подруга округлила глаза.
– А ведь есть такая мастерская. Я слышала от офицеров, когда прибирала. Они давеча с восторгом обсуждали мундир, пошитый в [club108088608«Канделябре»].
— Да это просто совпадение. Ты уж сравнила – мундир и платье для императрицы…
Но сердце Сони уже затрепетало. Она ведь знала! Знала, что сон был неспроста.
— Вы про [club108088608«Канделябр»]? – Маруся, тоже камеристка при дворе, подсела к подругам. – Это мастерская, у которой олень красивущий на вывеске? Есть такая. Я сама ездила, княгиню сопровождала. Госпожа уже всех подруг заинтриговала – всем рассказывает о том, что для неё шьют что-то необыкновенное.
— Где же она, говори скорее!
— Так в Кронштадте.
— В Кронштадте? Такая даль? Это же остров! Да как же туда добраться?
— Мой брат переправой владеет. Переправит, ты только про меня ему передай, что всё хорошо у сестрицы…
На каком подъеме Софья отправилась в путешествие! Само провидение её туда вело! Скорей в Кронштадт! Скорей!
Вот он, олень с пламенными рогами.
Софья постучала, и ей открыла милая девушка в простом платье.
— Здравствуйте, — вежливо так говорит. – Проходите. Кофе будете? Я как раз нам с Сашей варю.
Кофе? Софье ещё никто кофе не предлагал!
— Две недели, говорите?
Александр, тот самый мастер, что шьет лучшие мундиры, пил кофе в задумчивости. А, поставив пустую чашку, сказал.
— Отправляй голубей, Джейн. Собираем наших людей. Не переживайте, Софья, будет вам платье от «Канделябра».
Софья проводила взглядом птиц, унесшихся в небо из голубятни.
— У вас правда хорошие мастера? – В ещё не улегшейся тревоге спросила она у Джейн.
— Лучшие. Вот увидите. – Джейн таинственно улыбнулась.
После той ночи многие Кронштадтцы поговаривали – видели, мол, семь огненных звезд, что летели от Петербурга и упали на острове. Но никто не нашел от них и следа. Детвора весь остров облазила. Это звездная пыль вам в глаза попала, смеялись те, кто не видел. Но слишком много было очевидцев: весь город говорил о звездах. Только лишь из портняжной мастерской никто не выходил, и две недели к ряду во всех её окнах горел мерцающий свет от канделябров. Им было не до звезд.
***
— Ай да Софья, ай да волшебница! Удивила. Прощаю я тебя. Переодевай же меня скорее, мне вот-вот бал открывать.
В этот раз руки у Сони не дрожали, и одела она императрицу быстро и легко – платье как по волшебству само легло по фигуре.
— Ай да Софья, ай да волшебница! — Повторила императрица, рассматривая себя в зеркале, и в глазах у неё впервые за долгие дни исчезла тревога государственных дел.
